Вера и карьера

Уже почти 20 лет исламское образование и богословие в России развивается при активном участии государства, поддерживающего принципы «традиционного ислама», – в противовес исламу иностранному и экстремистскому. Одной из центральных точек этого проекта выступает Российский исламский институт (Казань) – первое в стране высшее профессиональное исламское учебное заведение. Но как традиционный ислам воспринимается «снизу» – студентами вуза? Зачем в РИИ поступают юноши из Центральной Азии? Как они вписываются в российский ислам? Что им нравится, а что они критикуют? И как богословское образование помогает их карьере?

Этим вопросам посвящено исследование швейцарского антрополога Доминика Мюллера (Dominik Müller, Цюрихский университет). В 2012-2014 годах он провел в Казани 45 интервью и достаточно тесно общался с молодыми узбеками, киргизами и таджиками, обучающимися в РИИ. Работа Мюллера “Appropriating and contesting ‘traditional Islam’: Central Asian students at the Russian Islamic University in Tatarstan” вышла в научном журнале Central Asian Survey.

Как ислам стал «традиционным»

В СССР, как известно, религия занимала достаточно уязвимое положение, будучи под жестким контролем атеистического государства. Все изменилось в конце 1980-х: началось религиозное возрождение, люди тысячами пошли в новые церкви и мечети, а вскоре религия стала играть ключевую роль в национальном строительстве новых независимых государств СНГ. Вместе с тем, после 70 лет советской власти исламское образование находилось в плачевном состоянии, и поэтому для его возрождения активно привлекались кадры и средства из Турции, Египта, Саудовской Аравии. Все это привело к крайнему разнообразию течений, трактовок и практик ислама, конкурировавших друг с другом.

К концу 1990-х российское государство начало прикрывать деятельность иностранных спонсоров (особенно финансовую), пишет Мюллер, и в качестве противовеса стало создавать собственную систему религиозного образования. Одновременно началось выстраивание фундаментальной оппозиции между «традиционным» исламом и исламом «экстремистским» и чужеродным, пишет ученый. «Традиционным», или «хорошим», исламом управляет разветвленный аппарат духовных управлений мусульман, число которых за последние годы выросло до 57.

Здание Российского исламского института. Фото с сайта Kazanriu.ru

Именно в рамках этой политики в 1998 году и был основан Российский исламский институт. Популярность вуза растет быстрыми темпами: в год основания туда поступило 24 студента, в 2018 году обучалась уже тысяча человек. Примерно 60% обучающихся – из Татарстана, 20% – из других регионов РФ, и 20% – из иностранных государств (половина – из Центральной Азии). Привлекает студентов многопрофильность вуза – там можно получить образование не только по богословским дисциплинам (с правом работать имам-хатибом), но и по исламской экономике и журналистике. Именно такие «пограничные» специализации позволяют найти место на современном рынке труда.

Алишер: мама знает, как надо

Но как выходцы из Центральной Азии попадают в исламский институт? Что они там ищут? Алишер (20 лет, кафедра исламского вероучения) родился в таджикистанском селе. Его мать развелась с мужем и уехала с детьми в Казань как трудовой мигрант, через некоторое время заработала денег и начала торговать одеждой на базаре. Думая о будущем сына, она сравнивала казанские вузы и в итоге остановилась на РИИ. «Такова у нас традиция – получать исламское образование», – поясняет студент. Насколько тут древняя традиция, сказать трудно, скорее, этим аргументом Алишер пытается защититься от негативного отношения к себе как к мигранту, потенциальному экстремисту – нет, я учусь в государственном учреждении, где преподают традиционный ислам!

Кроме того, по мнению ученого, в выборе вуза главную роль сыграла мама студента. Она работает с утра до ночи, а отец мальчика – далеко, в другой стране. И поэтому она боялась, что сын, предоставленный сам себе, не получит правильного воспитания. Российской школе и вузам она тоже не очень доверяет. А вот исламское образование должно научить юношу скромности, морали, хорошим манерам и поступкам.

Студенты Российского исламского института. Фото с сайта Kazanriu.ru

Однако выполнение воли родителей вполне «окупилось». Несколько раз в неделю Алишер посещает родных, и на плов в дом приходят старший брат с семьей, друзья. Студент рассказывает об исламе, толкует Коран, отвечает на вопросы о религиозных делах – он уже приобрел моральный авторитет, и слушаются его даже старшие. Обучение в РИИ Алишер превращает в социальный капитал, повышая свой собственный статус и статус своей семьи. Религиозное образование и воспитание также делают его завидным женихом.

Впрочем, работать имамом Алишер не стремится. Он не татарин, и у него крайне мало шансов устроиться в местные мечети (община его не примет, к тому же с 2016 года пятничные проповеди разрешается читать только на татарском). Поэтому Алишер получает дополнительное образование в строительном колледже. Так делают и многие его однокашники – институт заключил двусторонние соглашения о бесплатном обучении со многими светскими учебными заведениями Казани. Таким образом, исламские знания важны Алишеру как форма воспитания, способ завоевать авторитет среди родственников, стать уважаемым человеком – но не как трамплин к будущей карьере.

«Мусульманский Диснейленд»: критика традиции

Однажды Ансар, узбек из Кыргызстана и один из собеседников ученого, гулял вместе с ним около мечети Кул-Шариф в казанском кремле. Исследователь восторгался мечетью, на что студент иронически назвал ее «мусульманским Диснейлендом» – туристической достопримечательностью. «Иногда в часы молитвы в Кул-Шарифе больше туристов,чем правоверных, они на тебя смотрят, и ты чувствуешь себя животным в зоопарке. Все время говорят об исламской традиции, но дело в религии или в том, что они хотят покрасоваться перед туристами?» – размышляет Ансар. Он представляет ту группу студентов, которая скептически относится к коммерциализации исламского наследия и к тем, для кого «традиционный ислам» стал модным брендом, помогающим продавать сувениры.

Любопытно, что этот скепсис часто встречается именно у студентов-узбеков. Они подчеркивают, что на их родине исламское образование лучше, так как «традиции» там настоящие, а не имитационные, подкрепленные древней историей (тут студенты транслируют уже государственную идеологию Узбекистана о уходящей в глубину веков узбекской культуре). В Татарстане же, по словам студентов, ислам якобы «испортился» из-за многовекового пребывания под властью России – и СССР. «Вы знаете, в прошлом эти люди были строителями коммунизма и аппаратчиками. А сейчас они сменили одежду и стали служить исламской системе. Сложно воспринимать их всерьез», – говорит Ансар.

На вручении дипломов в Российском исламском институте. Фото с сайта Kazanriu.ru

Впрочем, несмотря на критическое отношение к богословам РИИ, Ансар не бросает учебу – он высоко ценит светские знания, которые преподаются в вузе. Он сменил программу обучения с богословия на исламскую журналистику, так как планирует работать в одном из многочисленных мусульманских издательств или телеканалов (вроде Алиф-ТВ), которые, по мнению Ансара, активно развиваются и очень нуждаются в свежих кадрах. То есть, при всей критике официоза, студенты активно пользуются полученным «традиционным» образованием и не выходят за рамки привычных и признанных форм ислама.

«Исламская экономика будет большим бизнесом»

Отец Исмоила руководил обувной фабрикой в Таджикистане, но из-за гражданской войны семье пришлось бежать в Россию. Отец мальчика работал на стройке, а мать – уборщицей. Однако решение идти учиться в исламский университет приняли не родители, а сам Исмоил. Вот как это случилось: юноша приехал в Казань навестить родственников, и проходя мимо института, услышал таджикскую речь. Это были студенты, его соотечественники, и Исмоил в итоге очень подружился с ними. Он подчеркивает, что впервые после вынужденной миграции почувствовал себя как дома. То есть учеба в институте для юноши стала не источником религиозного авторитета и не трамплином к выгодной «исламской» профессии, а прежде всего дорожкой в сообщество соотечественников, помогающих друг другу.

Исмоил хотел повторить карьерный успех своего отца и стать экономистом – но для поступления на эту образовательную программу в Петербурге ему не хватало ни денег, ни связей. Узнав о возможности получить такое обучение в исламском вузе, он очень обрадовался и подал документы. Он не особенно религиозен и не слишком ценит богословские преимущества РИИ – но для Исмоила важны международные связи университета. С 2009 года РИИ входит в состав Федерации университетов исламского мира, что дает его выпускникам право продолжать обучение в Турции, Малайзии, Индонезии и других странах. Исмоилу это соглашение открывает уникальные возможности, так как власти его родины ставят препоны таджикским студентам, желающим получить религиозное образование за рубежом.

Карьерная траектория Исмоила демонстрирует еще одно лицо традиционного ислама – помимо защиты государственных интересов, выстраивания рубежей обороны от экстремизма, а также подпитки социальным капиталом юных богословов, он, в лице РИИ, выходит на международные рынки и встраивается в мировую экономику образования. РИИ в России и СНГ – еще и элемент исламской глобализации.

Доминик Мюллер добился доверительных отношений со своими собеседниками (студентами из Центральной Азии) и в результате пришел к неожиданному выводу. При всей жесткости, контроле и государственном надзоре над учебной программой и вообще над «официальном» исламом в России студенты не следуют слепо спущенным сверху целям – равно как и воле своих родителей. Они активно ищут компромисса между своим жизненным проектом, и теми ресурсами, которые им дает общество. Пребывая в рамках культуры, культивирующей послушание и почтительность, они остаются амбициозными, знающими, что хотят, и активно строят свою карьеру.