На чистом узбекском

В конце прошлой недели официальный представитель Министерства иностранных дел России Мария Захарова во время брифинга в Москве высказалась по поводу статуса русского языка в Узбекистане. Пресс-секретарь российского МИДа прокомментировала поправки в закон республики о государственном языке, предполагающие штрафы для чиновников, не использующих в официальном делопроизводстве узбекский язык.

«Мы обратили внимание на вызванную вышеуказанным законопроектом полемику в СМИ. Складывается впечатление, что пока его сторонники в явном меньшинстве. Большинство комментариев свидетельствует о сохранении русского языка в официальном обиходе в полном объеме. Это в полной мере соответствует духу истории, современному качеству двусторонних отношений, а главное, интересам самих граждан Узбекистана, которые зачастую делают выбор в пользу учебы и работы в России», — сказала Захарова.

«Сами разберемся»

Комментарий пресс-секретаря российского МИДа вызвал в Узбекистане волну критических реплик в адрес Захаровой. Многие политические и общественные деятели внутри республики осудили ее выступление, расценив его как вмешательство во внутренние дела республики. Министр культуры Узбекистана Озодбек Назарбеков заявил, что интерес к узбекскому культурному наследию переживает спад, и поэтому лично он как пропагандист культуры выступает за законопроект, который отдает приоритет узбекскому языку.

Мария Захарова. Фото с сайта Council.gov.ru

«Язык — самая большая ценность любой уважающей себя нации. Нация, которая теряет свою ценность, теряет свою идентичность. Попытки принизить узбекский язык с целью повышения статуса русского языка в бывшем Советском Союзе, к сожалению, дали небольшой, но все же результат. И мы до сих пор не можем избавиться от этого», — сказал Назарбеков, призвав общественность к защите государственного языка.

Акмал Бурханов, председатель движения «Юксалиш», в которое входят узбекистанцы, живущие за рубежом и поддерживающие реформы в республике, задался вопросом, насколько правильно высказываться представителю МИДа РФ на тему государственного языка в Узбекистане. «Может ли официальное лицо МИДа России говорить о том, что отвечает или не отвечает интересам граждан Узбекистана и нашей страны в целом?», — написал он своем Telegram-канале. «Работа над совместной [с Россией] программой обучения русскому языку в Узбекистане — показатель того, что в нашей стране обеспечивается уважительное отношение к языкам наций и народностей, проживающих на территории республики, создаются условия для развития этих языков. Однако государственным языком Республики Узбекистан является узбекский язык, а ведение делопроизводства в госорганах на государственном языке — требование закона», — подчеркнул Бурханов.

Элдор Туляков, исполнительный директор «Центра развития», занимающегося аналитическим сопровождением реформ в Узбекистане, обвинил Захарову в неэтичном дипломатическом поведении, а ее высказывание назвал необоснованным. «В отношении Узбекистана, объединяющего на своей земле более 130 национальностей и народностей, обеспечивающего уважение языков, традиций всех национальностей, не допускающего национализма и шовинизма, такое неуместное утверждение не соответствует международным правовым нормам», — отметил Туляков. Он добавил, что законопроект, по его мнению, активно поддерживается большой частью населения, в том числе представителями национальных меньшинств.

Депутат парламента Узбекистана Расул Кушербаев, который в феврале аккуратно критиковал норму «Закона о гражданстве», требующую от кандидатов в гражданство Узбекистана владеть узбекским языком, выступил в поддержку поправок Минюста. Он заявил, что задача суверенного Узбекистана — повысить ответственность при использовании государственного языка в официальном обороте. «Узбекистан является суверенной страной с официальным государственным языком. Остальные должны уважать этот суверенитет», — написал парламентарий.

Еще один депутат, Елена Компольщик, заявила, что Захаровой следовало вместо обсуждения законопроектов суверенной страны внимательнее изучать процессы, происходящие в ней. «Буквально сегодня пришла весть о том, что в городе Ангрене восстановлен монумент Герою Советского Союза и национальному герою Италии Федору Полетаеву. Вот вам один из многочисленных примеров истинной души и менталитета нашего народа», — заключила Компольщик.

Здание МИД Узбекистана. Фото с сайта Kun.uz

С некоторой задержкой заявление сделал и узбекский МИД. Не упоминая имени Захаровой, ведомство отметило, что регулирование сферы государственного языка является исключительной прерогативой внутренней политики и «не приемлет вмешательства». Сославшись на конституцию и закон «О государственном языке», министерство подчеркнуло, что в республике гарантируется возможность беспрепятственного изучения и использования родного языка, в частности при обращении в госорганы. «Нет никаких оснований для озабоченности относительно положения других национальностей, проживающих в Узбекистане», — заключили в МИДе Узбекистана.

Практически все, кто выступил в ответ Захаровой, обратили внимание на ее фразу о том, что у законопроекта о языке мало сторонников. «Откуда вы знаете, что сторонники поправок в меньшинстве? На какие данные вы опирались, где ваши доказательства? У вас нет этих доказательств, как и права вмешиваться в наши дела», — написал известный блогер и юрист Хушнудбек Худойбердиев. Высказывание российской чиновницы осудили и многие рядовые пользователи узбекского сегмента соцсетей. Основной посыл их комментариев можно подытожить фразой «сами разберемся».

«Овчаркин метод»

Вопрос санкций за уклонение чиновников от использования в делопроизводстве узбекского языка вызывал в Узбекистане горячие обсуждения и до комментария Захаровой. Хотя слова российской чиновницы о небольшом количестве сторонников законопроекта многие восприняли как попытку выдать желаемое за действительное, критики в адрес предложения Минюста действительно звучало немало.

Один из основных аргументов — отсутствие разработанного стандарта языка, дефицит современных терминов на узбекском, проблемы с качественными учебниками и пособиями. Многие пользователи подчеркивали, что между бытовым узбекским и бюрократическим языком огромная разница и понять официальные документы сложно даже тем, для кого узбекский родной.

Никита Макаренко. Фото с личной страницы в Facebook

Другая претензия заключалась в том, что штрафы — неэффективная мера повышения статуса языка. «“Овчаркин метод”, который предлагает Министерство юстиции, — он не сработает. Не работал 26 лет, не сработает и теперь. Потому что мотивация, основанная на негативе и репрессиях, неэффективна в принципе. Пример у всех перед глазами: высокими штрафами и наказаниями наше общество не исправило еще ничего. Как люди гибли тысячами в ДТП, так и гибнут. Как коррупция процветала, так и процветает», — написал журналист Никита Макаренко. Вместо штрафов он предложил ввести поощрения для чиновников — надбавки к зарплате за успешную сдачу языкового экзамена.

Некоторые пользователи предположили, что поправки могут привести к «национальной самоизоляции» во властных структурах — людям с блестящими навыками и опытом, но ограниченными познаниями в языке дорога на важные посты может оказаться закрыта. Кто-то и вовсе воспринял законопроект как дискриминационный выпад в адрес национальных меньшинств. Некоторые пользователи высказали опасения, что такие меры могут обернуться кампанейщиной, и чиновники начнут прибегать к неофициальным запретам, например, на вывески или рекламные надписи на других, кроме узбекского, языках.

Основательница проекта «Не молчи» Ирина Матвиенко обратила внимание на то, что поправки могут вступить в противоречие со статьей 27 «Закона об обращениях физических и юридических лиц». Эта статья предусматривает, что ответы на обращения, по возможности, излагаются на языке обращения. Если поправки Минюста вступят в силу, то чиновник, решивший ответить не на узбекском, может быть оштрафован, предположила активистка.

Хокимияты не понимают кабмин

В ответ на критику поправок Министерство юстиции опубликовало пояснение к своему законопроекту. В нем ведомство заявило, что, согласно статье 9 действующего закона «О государственном языке», работа в органах власти и так должна происходить на узбекском языке, и поправки не расширяют требования и не вводят новые обременения в отношении использования языка. Там также отметили, что речь идет только о госорганах, и штрафы могут применяться только к чиновникам. В конце своего комментария Министерство обвинило «блогеров и заинтересованных лиц» в том, что они манипулируют общественным мнением и произвольно толкуют содержание проекта.

Среди положительных оценок инициативы Минюста высказывались мнения о том, что престиж государственного языка действительно необходимо повышать, и если этим специально не заниматься, сам он не станет более популярным и распространенным. Другие пользователи отмечали важность того, чтобы закон не был декларативным и по-настоящему исполнялся. Если есть положение о делопроизводстве на государственном языке, значит, должна быть и ответственность за его неисполнение.

Популярный блогер, исполнительный директор консалтинговой компании Smartgov Consulting Азиза Умарова увидела в предложении Минюста возможность для более продуктивной коммуникации между разными уровнями власти. «В Кабмине, Совбезе и Администрации президента до недавнего времени документы готовились исключительно на русском. Это следствие многих факторов, в том числе и качества образования на русском. Но хокимияты и все областные структуры уже давно перешли на узбекский, и вот тут наблюдается большой разрыв. Области не понимают что им присылают из высоких кабинетов Ташкента. Сложились два параллельных мира: русскоязычные кабинетные работники и узбекоязычные исполнители», — написала она.

Давно и последовательно

Паспорта Узбекистана. Фото с сайта Uznews.uz

Несмотря на то, что поправки Минюста вызвали настоящую бурю, их вряд ли можно назвать внезапными. Власти Узбекистана в последнее время довольно последовательно занимаются языковой политикой. В марте Министерство юстиции сообщило, что при Государственном университете узбекского языка и литературы имени Алишера Навои создан центр, который будет обучать чиновников вести делопроизводство на государственном языке. Было объявлено, что он среди прочего будет заниматься подготовкой официальных документов на узбекском и повышать речевую культуру госслужащих и населения. В том же месяце был принят закон «О гражданстве», который обязал претендентов на узбекистанский паспорт доказывать знание государственного языка. Примерно за неделю до публикации законопроекта о штрафах Минюст объявил, что портал для общественного обсуждения нормативно-правовых актов будет удалять законопроекты, у которых не будет версии на государственном языке.

Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев ранее подчеркивал важность повышения престижа узбекского языка и критично высказывался об уличных надписях и указателях на иностранных языках. В октябре прошлого года он подписал указ о повышении роли и авторитета узбекского языка. Заниматься этим было поручено специальному департаменту, образованному при Кабинете министров. Первой же его задачей был указан мониторинг за соблюдением языкового законодательства и внедрение «эффективных форм общественного контроля» в этой сфере. Новой структуре также было поручено заняться разработкой законопроектов по развитию языка, введением в оборот новых слов, созданием узбекских альтернатив современных терминов, а также ускорить внедрение узбекского алфавита на основе латинской графики. Указ утвердил 21 октября Днем узбекского языка.

О том, что инициатива Минюста не последняя в этом направлении, говорит тот факт, что до 1 июня правительство по поручению президента должно представить проекты Концепции и Программы государственного развития узбекского языка до 2030 года. Одним из направлений этих документов будет «сохранение чистоты» узбекского, а также «постоянное изучение фактов, связанных с нарушениями правил государственного языка». Возможно, эти документы вызовут не менее жаркие дискуссии, чем поправки о штрафах.

Эхо Квебека

Штрафы для чиновников, согласно проекту закона, составят от двух до пяти базовых расчетных величин (от 446 тыс. сумов до 1,115 млн. сумов, или $44-110). Обосновывая эти цифры, Министерство юстиции заявило, что учитывало языковые законы и размеры штрафов за нарушение на примере Украины, Литвы, Латвии и Таджикистана.

Часть наблюдателей осталась недовольна такими ориентирами. Кто-то назвал эти страны «националистическими», кто-то посчитал, что они не являются успешными, чтобы служить примером. Языковые законы всех этих стран в разное время действительно подвергались критике международных организаций, в том числе Евросоюза, ОБСЕ, Совета Европы.

Самый новый из этих законов — украинский. Он был принят в мае прошлого года, президент Украины Петр Порошенко подписал его за четыре дня до истечения своих полномочий. В декабре 2019 года свою оценку закону дали эксперты Венецианской комиссии, консультативного органа Совета Европы, который проводит экспертизу законодательства стран совета. Комиссия указала на то, что различия в использовании языков в стране должны быть разумными и оправданными, однако этот принцип в украинском законе не всегда соблюдается. Например, представителям национальных меньшинств разрешено продолжать обучение на своих языках до 2023 года, если это языки стран ЕС. Носителям других языков, например, молдавского или русского, в таком праве отказано. Увеличение обязательной доли вещания на украинском языке до 80-90% эксперты расценили как ограничение права на свободу выражения и права меньшинств на использование собственного языка или культуры. Комиссия также заявила, что возможность распространения материалов предвыборной агитации на других языках, кроме украинского, не должна ограничиваться районами компактного проживания меньшинств.

В выводах экспертов содержалась и другая критика, однако положительные оценки в заключении тоже присутствовали. В частности, закон похвалили за то, что он обязывает государство предоставить возможность каждому гражданину овладеть языком на бесплатных курсах, а также обеспечить доступ к фильмам и другим культурным продуктам на украинском языке. Введение штрафов за нарушение языкового закона отложено на три года — специально, чтобы во всех областях успели создать центры по изучению украинского языка.

На контрасте именно с этим положением узбекские языковые инициативы выглядят менее продуманными и справедливыми — никакой внятной образовательной инфраструктуры власти республики еще не предложили, а штрафные санкции уже разработаны.

Некоторые критики узбекского законопроекта предложили в качестве ориентира взять другие страны, например, Швейцарию или Канаду. В Швейцарии статус официальных носят сразу три языка — немецкий, французский, итальянский. В Канаде утвержден «официальный билингвизм» — равный статус там имеют английский и французский.

Примечательно, правда, что в Канаде есть провинция Квебек, где в 1977 году был принят «Закон 101», который фактически ликвидировал официальный билингвизм на региональном уровне, закрепив главенство французского языка. Документ обязывает использовать французский в работе госорганов, средних и крупных коммерческих предприятий и образовательных учреждений. Равенство двух языков признается только в органах федерального уровня и судах. «Закон 101» был принят для защиты французского языка, который, по мнению франкофонного населения провинции, рисковал со временем исчезнуть из-за доминирования английского в Канаде. После принятия закона Квебек столкнулся с экономическими трудностями, так как англоязычное население стало уезжать в соседние провинции, свое производство из региона перенесли и некоторые компании. Уровень безработицы вырос с 8,6% в 1976 году до 14% в 1982 году. Тем не менее, предпринятые меры помогли сохранить в провинции высокое распространение французского. Именно на основе «Закона 101» свое языковое законодательство разрабатывали Латвия, Литва и Эстония после обретения независимости в 1991 году.

Даже за самыми успешными примерами языковой политики стоят споры, трудные решения и не всегда удачные попытки найти баланс интересов разных групп общества. Узбекистану вряд ли удастся избежать сложностей на этом пути, тем более что масштаб амбиций у местных властей велик, и к делу, скорее всего, они отнесутся с большим энтузиазмом. Будет ли его сопровождать деликатность и готовность корректировать свои действия — важный вопрос, на который пока нет очевидного ответа.