Пожизненный июнь

10 июня исполняется 10 лет, как на юге Киргизии начались межэтнические столкновения. Тогда за шесть дней погромов погибли более 400 человек, сотни были ранены и потеряли свои дома. Меньше чем через месяц начались массовые аресты, а затем — быстрые суды. Сотни людей получили тюремные сроки, десятки — пожизненное лишение свободы.

Международные организации, в том числе Комитет ООН по правам человека, и журналисты уже десять лет внимательно следят за судьбой одного из таких «пожизненников» — правозащитника Азимжана Аскарова. Вина Аскарова в убийстве милиционера не доказана, во время следствия к нему применялись пытки. Международная общественность требует освободить Аскарова, но в Кыргызстане его дело пересматривают — и оставляют приговор в силе.

Однако через поспешное следствие и предвзятые суды проходили все, кто оказывался под стражей по делам июня. Только с Аскаровым пожизненный срок по тому же делу получили еще четверо. Многие были осуждены на 20 и более лет.

«Фергана» нашла адвокатов, которые работали на тех судах, и расспросила о судьбе других осужденных пожизненно или на тяжелые сроки — как и о том, возможно ли сегодня, спустя 10 лет, примирение и амнистия.

Пожизненное, и все пересмотры — формальность

Сколько пожизненных приговоров было вынесено по делам июня — узнать не удалось. На запрос «Ферганы» не ответили ни Верховный суд, ни Генпрокуратура, ни Госслужба по контролю за исполнением наказаний. В 2013 году правозащитники, обработав 92 «июньских» приговора, говорили о 34 пожизненниках из 172 осужденных (всего, по данным СМИ, было возбуждено 5646 уголовных дел, из них до суда дошло только 336). В 2019 году в стране было 340 пожизненно осужденных (всего, не только по июню). Осужденные на пожизненное отбывают наказание в колониях Чуйской области.

«Фергана» поговорила с адвокатами, работавшими на тех процессах: Татьяной Томиной, Валерианом Вахитовым, Назгуль Суйунбаевой и юристами базирующейся в Джалал-Абаде правозащитной организации «Справедливость» (они согласились разговаривать на условиях анонимности). Почти все адвокаты прошли через процессы, на которых их подзащитные получали пожизненный приговор.

Татьяна Томина: «Среди моих клиентов есть пожизненно осужденные. Например, 42-летний Нематилло Касымов. Его признали виновным в убийстве ножом одного из двух погибших в Оше милиционеров. Хотя я привела доказательства его невиновности, а также тот факт, что он спас много людей, это не сыграло никакой роли, потому что речь шла об убитых сотрудниках милиции».

Только вместе с Азимжаном Аскаровым по делу об убийстве милиционера в Базар-Коргоне были признаны виновными еще семь человек, пятеро из них — Аскаров, Мухаммадзакир Кочкаров, Дилшатбек Разибаев, Элмурат Расулов и Исроилбек Абдураимов — были приговорены к пожизненному лишению свободы.

Валериан Вахитов, который сегодня является основным адвокатом Аскарова, говорит, что почти все, кто получил пожизненное на тех судах, были этническими узбеками.

Азимжан Аскаров. Архивное фото с сайта Azattyk.org

— Там только один или два киргиза были, остальные узбеки, — говорит Вахитов, среди клиентов-«пожизненников» которого был не только Аскаров. — Я защищал 21-летнего Фахриддина Аширова, он получил пожизненное, обвинялся в убийстве милиционера в Кара-Суу. Я попробовал изменить ему срок, мы подали апелляцию в областной суд Оша, и приговор пересмотрели, в итоге ему дали 20 лет.

По так называемому делу «Санпы» (массовые убийства возле хлопкоочистительного завода) проходило 19 обвиняемых, из них 17 человек получили пожизненные сроки, еще двое — по 25 лет лишения свободы.

Юристы «Справедливости» защищали 16 человек из этих 19, получивших в итоге ПЛС (пожизненное лишение свободы).

— Тем, кто получил пожизненное, могли бы сократить сроки по новому Уголовному кодексу, но в итоге этого не произошло, — говорят адвокаты. — Дело в том, что по одним эпизодам было сокращение сроков, а по другим — наоборот, увеличение, поэтому пересмотр дел не повлиял на итог. Пересмотр этих дел проходил в 2019 году. Они были направлены в районные суды, а потом переданы в Верховный. Но нас об этом не известили, поэтому адвокаты потерпевшим были предоставлены государством, и пересмотр оказался формальностью, — рассказали юристы.

Адвокат Назгуль Суйунбаева тоже отмечает, что по новому кодексу «действия гуманизации не применяются к лицам, к которым применено наказание в виде пожизненного лишения свободы». Да и амнистия часто не распространяется на осужденных на серьезные сроки.

— Например, 9 мая Киргизии Сооронбай Жээнбеков подписал закон об объявлении амнистии в честь 75-летия победы в Великой Отечественной войне и 10-летия апрельской революции. Там прописано, что под нее не подпадают лица, осужденные за убийства, совершенные с особой жестокостью. А именно по этой статье люди получали тогда сроки, — объяснила юрист. — Хотя это несправедливо, так как получается, что пожизненники в этом отношении дискриминированы.

Ни ООН, ни президент не помогут

Когда возможности обжалования внутри страны исчерпаны, адвокаты идут выше — в Комитет ООН по правам человека.

Жалоба Азимжана Аскарова была рассмотрена комитетом, который призвал немедленно освободить правозащитника: «Эксперты ООН по правам человека призывают Кыргызстан немедленно освободить содержащегося в тюрьме политического активиста и журналиста Азимжана Аскарова, поскольку было установлено, что он был незаконно задержан, содержался в бесчеловечных условиях, подвергался пыткам и жестокому обращению и был лишен возможности надлежащим образом подготовить свою защиту для судебного разбирательства. Комитет ООН по правам человека, рассмотревший жалобу, представленную господином Аскаровым против Кыргызстана, также призвал аннулировать обвинительный приговор против него».

Однако призыв так и остался призывом. Формальности были соблюдены, суд еще раз рассмотрел дело Аскарова, довольно быстро, — и оставил приговор в силе.

Адвокат Валериан Вахитов составил жалобу в Комитет ООН от имени Фахриддина Аширова, и в 2016 году Комитет ООН по правам человека призвал освободить Аширова и выплатить ему компенсацию. «Ничего не произошло, как и в случае Аскарова», — говорит Вахитов.

«Справедливость» подала в Комитет ООН две жалобы: от имени 16 осужденных по делу «Санпы» и четверых осужденных по Базар-Коргону (тому же делу, по которому осудили Аскарова). Первая жалоба была зарегистрирована в 2018 году, в 2019-м начался второй этап коммуникаций между государством и НПО. По Базар-Коргону жалоба была отправлена в ООН в декабре 2019 года, сейчас идет процесс ее регистрации.

Многие юристы и эксперты, с которыми говорила «Фергана», уверены: смягчение участи июньских пожизненников может произойти только в двух случаях: или государство исполнит рекомендации Комитета ООН — или президент их помилует. Однако оба варианта представляются нашим собеседникам совершенно нереальными.

Суд по делу "Санпы". Архивное фото с сайта Azattyk.org

Адвокат Назгуль Суйунбаева считает, что «единственный вариант для ПЛС — это помилование от президента».

Однако Татьяна Томина сомневается, что пожизненно осужденные могут быть помилованы.

— Среди этих людей есть невиновные, которые получили пожизненное. Они ждут, что когда-нибудь что-то поменяется. Но прошло 10 лет, и никто не принимает никаких решений.

Томина полагает, что президент не пойдет навстречу этим людям, так как живы свидетели тех событий, и, если что-то пойдет не так, снова может «вспыхнуть пламя».

Выход из ситуации юрист видит только один:

— Я считаю, что надо приглашать независимых следователей не из нашего государства, которые могли бы по документам провести объективное расследование тех событий. Иначе все бесполезно, — заключила Татьяна Томина.

Умереть до свободы

Осуждение на большие сроки часто в восприятии приравнивается к пожизненному заключению, многие понимают, что могут не дожить до свободы.

Мы не получили официальных ответов на вопрос, сколько осужденных по июню погибло (умерло) в колониях Кыргызстана. Валериану Вахимову известно как минимум о двух умерших осужденных. Один из них — Бахадыр Джураев 1974 года рождения — был осужден на 25 лет и умер в тюрьме 4 января 2020 года.

Пытки, примененные во время следствия, стали причиной серьезных болезней, а затем и смерти Шукрулло Кочкарова 1978 года рождения. Его выпустили под домашний арест 18 ноября 2015 года. Он обвинялся в соучастии в убийстве и участии в массовых беспорядках, его дело неоднократно пересматривали, а потом приостановили в связи с болезнью. Кочкаров умер в августе 2019 года.

Умер в колонии один из осужденных по делу «Санпы», приговоренный к 25 годам.

Некоторые уже вышли

Последствия беспорядков на юге Киргизии, 2010 год. Фото из архива "Ферганы"

Быстрые расследования и суды ставили жестокие приговоры на поток. Однако прошло 10 лет, и кто-то из тех, кому повезло не сесть пожизненно, уже вышел на свободу, например по амнистии или по УДО.

Как уже говорилось, вместе с Азимжаном Аскаровым были признаны виновными еще семь человек. Пятерых осудили пожизненно. Минюра Мамадалиева и Шукуржан Мирзалимов получили по 20 лет лишения свободы. Санжарбек Мулавхунов — 9 лет.

В декабре 2011 года Верховный суд Киргизии заменил Мамадалиевой 20 лет на 11. В 2018 году она вернулась в родной Базар-Коргон и занялась сельским хозяйством.

Санжарбек Мулавхунов вышел на свободу в 2016-м, и о дальнейшей его судьбе ничего не известно.

Адвокаты «Справедливости», которые вели эти дела, пояснили:

— К людям было применено УДО и другие послабления. Мало кто отбывает полный срок. Например, если человеку дали 9 лет, то он отсидит максимум шесть.

Уже вышел на свободу парень, который в 2010-м был несовершеннолетним и получил 10 лет за то, что якобы стрелял из охотничьего ружья в милиционера (его защищала «Справедливость»).

Назгуль Суйунбаева вела около 10 «июньских» дел. Она говорит, что всем ее подзащитным удалось смягчить наказание. Мало того — все ее «июньские» клиенты уже на свободе.

— Все эти годы я была на связи с их родственниками, и, когда выходила амнистия, мы старались ее применить.

Адвокат рассказывает, что не по всем делам слушания доходили до Верховного суда.

— Если люди получали небольшие сроки, 7-8 лет, то мы боялись, что суды высших инстанций могут ужесточить приговор, и не обращались туда. К этим людям были применены амнистии в части сокращения срока. В пользу осужденных также действовал старый УПК, согласно которому срок до вступления приговора в законную силу засчитывался день за два. В этом году на свободу вышли два моих последних клиента, которые получили самые большие сроки, — 22 и 25 лет. Я была так рада, когда звонили мне со словами благодарности. Это было приятно, особенно если вспомнить, в каких условиях проходили эти слушания, — отмечает юрист.

Но даже в те времена адвокатам иногда удавалось «отбить» подзащитных — хотя, скорее всего, эти победы были случайны и зависели не от мастерства юристов, а от вовлеченности в процесс судей и активности «групп поддержки» пострадавшей стороны.

Так, «Справедливость» защищала троих человек по делу о поджоге Джалал-Абадской телерадиокомпании (ЖТР). Один человек до сих пор находится в розыске, другой получил три года и умер через некоторое время после того, как вышел на свободу. А вот третьего отпустили за недоказанностью вины.

Татьяна Томина вспоминает, как суд оправдал ее подзащитного Фарруха, сына известного правозащитника Равшана Гапирова. Молодой человек был задержан по подозрению в участии в массовых беспорядках, хранении и перевозке боеприпасов. Фарруха отпустили через пять месяцев, суд его оправдал. Другой подзащитный Томиной, депутат Ошского городского кенеша (совета) Дильшат Муминов, обвинялся в незаконном хранении оружия. Суд первой инстанции его оправдал, но второй суд приговорил к году заключения.

Июнь длиною в десять лет

Последствия беспорядков на юге Киргизии, 2010 год. Фото из архива "Ферганы"

Июньские дела возникают в судах до сих пор. Многие преступления тогда были не раскрыты — или не переданы в суд из-за того, что милиция не могла найти обвиняемых. Люди прятались, а потом бежали из Кыргызстана в надежде переждать, пока все уляжется.

Однако позже оказалось, что эта тактика не срабатывает. Дела, особенно по статьям «убийство», могут быть возобновлены в любой момент — как только правоохранители встретят человека, который покажется им подходящим на роль обвиняемого.

Адвокат Татьяна Томина вспоминает, как работала по делу о погромах в селе Нариман.

— Тогда судили шесть или семь узбеков, уже не помню, за убийство майора-пограничника, налогового инспектора и сержанта РОВД Бишкека. В деле было много несостыковок, его четыре раза возвращали на доследование, и мы в итоге доказали невиновность этих людей. И в 2014 году их отпустили — но четыре года они провели в СИЗО.

Однако дело об убийствах так и «повисло».

В 2018 году к Томиной пришли клиенты, которые рассказали, что их родственника, вернувшегося из России, обвиняют в убийстве того же налогового инспектора.

— К сожалению, они уже наняли другого адвоката, и он зачем-то уговорил мужчину подписать признательные показания. Но я подняла из архива материалы этого дела и нашла много неточностей: там адреса были перепутаны, имена — Джахонгира называли Шухратом… В итоге судья дала ему три года лишения свободы.

Областной суд оставил приговор в силе, но Уголовный кодекс поменялся, и осенью 2019 года мужчина вышел на свободу.

Пытали всех

Адвокаты «Справедливости» вспоминают, что людей начали задерживать сразу после окончания погромов, однако массовые задержания пришлись на конец июля и начало августа 2010 года.

— В те дни на юге работала большая группа следователей. Прокуратура дала указание быстро передавать дела в суды, и мы видели практически одинаковые тексты обвинений, — рассказали они «Фергане».

Адвокаты отмечают, что тогда пытки применялись массово, ко всем задержанным и подследственным.

— Вспоминать не хочется, как людей пытали, это очень тяжело. У нас есть записи, где люди все это рассказывают, все доказательства, и мы надеемся когда-нибудь их обнародовать, — рассказали адвокаты.

C 2014-го и по январь 2018 года юристы «Справедливости» неоднократно подавали в прокуратуру заявления о пытках людей, проходящих по делам «Санпы» и Базар-Коргона, требуя, чтобы дела были пересмотрены.

— Действия прокуратуры мы обжаловали в суде. По некоторым делам суды первых инстанций нас поддержали, подтвердили, что были пытки. Но прокуратура эти решения обжаловала — и суды высших инстанций, областной и Верховный, — оказывались на стороне дознавателей, — пояснили адвокаты.

В итоге пытки не стали причиной для пересмотра июньских дел.

— Тогда все, виноват ты или нет, шли по статье «Возбуждение национальной, расовой, религиозной или межрегиональной вражды», — вспоминает Томина. — А какие были пытки! На них тогда все закрывали глаза. Людей очень жестоко пытали при задержаниях. Вспомните дело Хайрулло Аманбаева, который скончался в больнице после допроса в милиции (тогда официально заявляли, что «факты пыток не подтвердились», Аманбаев якобы сам упал с лестницы при попытке к бегству и ударился головой, после чего был госпитализирован. — Прим. «Ферганы»).

Томина не забыла, как однажды сотрудники милиции в масках начали лупить дубинками их подзащитных, когда те выходили из зала суда.

— Я никогда не молчала, всегда говорила про это. Когда еще разрешали проносить телефоны в залы суда, мы прямо там фотографировали синяки и раны наших подзащитных. Но после того как я отдала фотографии правозащитникам, меня начали проверять перед заседаниями, чтобы я не смогла пронести телефон, — рассказывает адвокат.

Избиения адвокатов

Назгуль Суйунбаева. Фото с сайта 24.kg

Били не только подсудимых — доставалось и их адвокатам. Татьяна Томина, которая вела дела почти 30 человек, вспоминает: «Мы стали работать, как только прекратились погромы. Из ошской адвокатуры нас было всего четверо. Почему так мало? Адвокаты-узбеки боялись выйти из дома. А адвокаты-киргизы не всегда поддерживали узбеков, которые составляли большинство задержанных».

Об опасности для адвокатов вспоминает и Назгуль Суйунбаева. «Нас было всего пять-шесть адвокатов, больше никто не соглашался работать по этим делам. Иногда я подключалась уже на этапе следственных мероприятий, и нас возили под охраной, потому что было опасно. Улицы тоже были пустынные, жители боялись выходить».

Страшно было не только передвигаться по Ошу — сама работа адвокатов оказалась очень опасной.

Назгуль Суйунбаева рассказала, что нападения на нее и коллег начались сразу же, с первых слушаний.

— Я участвовала в деле Кадыржана Батырова, но защищала не его, а директора Мезон-ТВ Жавлона Мирзоходжаева. Этот процесс снимало пять телекомпаний или около того. У Батырова были дежурные адвокаты, которые молчали, а я процесс вела активно, и поэтому прямо на суде на меня накинулись женщины, это был ОБОН (ОБОН, «отряд баб особого назначения» — так называли в Кыргызстане отряды агрессивных женщин, которые за вознаграждение нападали на людей, участвовали в митингах, громили офисы и так далее. — Прим. «Ферганы»). Потом эти кадры, которые транслировали по всем каналам по пять раз в день, увидели мои родители. Это было ужасно.

На другом процессе, который проходил в войсковой части, родственники убитого, которые были пострадавшей стороной, набросились на защитников. Солдаты образовали живой коридор, чтобы дать возможность адвокатам уйти, но и их, и юристов закидали камнями.

— Процессы сопровождались проклятьями и угрозами. Ни нам, ни обвиняемым не давали сказать ни слова. Конечно, такая обстановка влияла на решения судей, которые не принимали нашу линию защиты и выносили обвинительные приговоры, — вспоминает Назгуль Суйунбаева. — К моим подзащитным применялись пытки — как и к Аскарову. Но тогда люди не хотели обращаться с заявлениями, боялись. Они не хотели шума, да и вряд ли в тот момент это дало бы результат.

Избиения адвокатов и угрозы им стали постоянным фоном судебных процессов по июню. Настолько, что в октябре 2010 года группа адвокатов, в которую вошли Кубанычбек Жороев, Дильбар Турдиева, Таир Асанов, Назгуль Суйунбаева, Татьяна Томина, Динара Турдуматова, сделала заявление, что они отказываются принимать участие в судебных разбирательствах, касающихся июньских беспорядков, до тех пор, пока в зале суда и вне его им и их семьям не будет гарантирована защита.

Заявление помогло немного сбить волну агрессии, но ненадолго.

Татьяна Томина вспоминает, как на суды по делу Шамшидина Ниязалиева приезжали активисты и родственники потерпевших и набрасывались на адвокатов:

— Гражданин России Шамшидин Ниязалиев находился в Фергане, когда начались погромы. Когда его обвинили в убийствах и организации массовых беспорядков (Ниязалиев проходил по делу «Санпы». — Прим. «Ферганы»), я поехала в Узбекистан и взяла справку, что в эти дни мой подзащитный жил там, у него была регистрация. Суд первой инстанции осудил его на пожизненный срок, а областной — оправдал! Но потом был Верховный суд, наших свидетелей не пропустили, но зато на слушании собрался полный зал непонятных людей. И эти люди на нас напали прямо во время процесса (дрались, не давали говорить, перебивали. — Прим. «Ферганы»), так что даже судьи прятались под стол. В итоге суд оставил в силе решение суда первой инстанции (пожизненно), а судей областного суда, которые оправдали Ниязалиева, — уволили.

Перспективы

Июнь 2010 года на юге Кыргызстана — это не только убийства, разбой, погромы и пожары. Это еще и пыточное следствие, которое могло тянуться годами, и суды, которые, не разбираясь, лепили направо и налево пожизненные и тяжелые приговоры. Это сотни людей, которые до сих пор отбывают наказание за преступления, степень участия в которых не была рассмотрена объективно.

И страна не готова разбирать последствия тех трагических дней. Как не готова ко всеобщей амнистии.

«Справедливость не восстановлена, равноправия [в судах] не было, поэтому и обиды остались», — подытоживают юристы.

— По ошским событиям власти ничего не хотят делать. Есть решения Комитета ООН, но ничего не происходит. На очередную годовщину чиновники возложат цветы, пронесут траурную речь — и все останется по-прежнему. Это ведь межэтнические столкновения, — заключает Валериан Вахитов.

— Наверное, эпоха должна смениться, чтобы что-то поменялось, — соглашается Татьяна Томина.