Интернет-цензура. Как это происходит в Казахстане? (18+)

Фото с сайта provpn.info

При подготовке данного текста «Роскомсвобода» (издание признано в РФ иноагентом) поговорила с казахстанскими журналистами, блогерами и правозащитниками, которые рассказали об интернет-цензуре в стране, исходя из своего опыта. «Фергана» публикует статью в сокращении. В полном варианте материал доступен здесь.

Как известно, интернет-цензура бывает разных видов: блокировка сайтов, шатдауны (полное отключение интернета), давление на сайты административными или экономическими методами, слежка за пользователями (в том числе — с целью преследования за их онлайн-активность), установление чрезмерного контроля над интернет-пространством, негласные меры воздействия (DDoS-атаки неугодных интернет-платформ, заражение гаджетов активистов вирусами-шпионами) и еще множество других способов цензурного воздействия.

В Республике Казахстан (РК) часть из этих методов применяется на постоянной основе (блокировка сайтов), часть — периодически в какие-то экстремальные моменты (полное отключение интернета), остальной арсенал применяется гораздо реже.

Мы пообщались с правозащитниками, журналистами, блогерами и работниками интернет-компаний о том, как они ощущают цензуру интернета в Казахстане. Правозащитники считают, что шатдауны, которые происходили в январе 2022 года, задали тенденции, несущие угрозу всем цифровым правам и свободам казахстанцев. А гуманитарные и технические последствия тотального отключения интернета подчеркнули практически все наши собеседники.

В СМИ — цензура, в Сети — самоцензура

Цензура в стране существует на различных уровнях и в большей степени из трех ключевых элементов, рассказывает Роман Реймер, правозащитник, юрист-практик в области гражданского права, соучредитель общественного фонда «Еркіндік қанаты». К этим элементам относятся:

• законодательство;

• правоприменительная практика;

• самоцензура.

Так, в марте 2020 года в стране была принята Информационная доктрина, которая указывает на необходимость достижения «подлинной информационной безопасности, выработке идеологического суверенитета с основным идеологическим вектором» и призывает бороться «с ложными нарративами, деструктивным, манипулятивным и недостоверным контентом».

«Естественно, вышеуказанные “резиновые” формулировки никаким образом четко не регламентируются, что наводит на следующую мысль: что действующей власти “нравится”, то и является допустимым нарративом, а что не нравится — “ложным”», — комментирует Реймер.

По его словам, доктрина прямо указывает на то, что основными источниками «ложных нарративов и недостоверного контента» являются политизированные социальные сети, интернет-медиа, а также блогеры.

Кроме того, в стране в скором времени будет принят «новый» закон «О масс-медиа», который содержит такие понятия как информационный суверенитет и цензура (!), несмотря на то, что цензура прямо запрещена как Конституцией РК, так и самим законом «О масс-медиа».

«В общем, на законодательном уровне казахстанские власти решили всерьез заняться свободой слова в интернете», — резюмирует юрист.

Отсутствие четкой правовой базы и произвольная правоприменительная практика порождают атмосферу самоцензуры, заключает эксперт:

«Становится проще не писать вообще, либо использовать так называемый “эзопов” язык при подготовке и публикации материалов».

Наличие самоцензуры отмечает и Николай Пак, продюсер YouTube-редакции AIRAN. Причем, по его мнению, ее придерживаются как создатели контента, так и потребители.

«Мне кажется, просто мы живем в такой период, когда и люди, которые производят контент, и те, кто его потребляют, еще не вышли на некую стадию нормальности. Но вот процесс переосознания происходит именно сейчас. Какие-то вещи просто базово меняют картину мировосприятия у казахстанцев, особенно на фоне военных действий России в Украине», — размышляет эксперт.

Он сравнивает телевидение и интернет. По его наблюдениям, в интернете нет именно цензуры, но расцвела самоцензура — «там люди сами себе какие-то красные флажки выставляют, сто раз обдумывая, за какие заходить, а за какие не стоит».

Фото с сайта acca.media

Блокировки сайтов

Блокировки сайтов происходят под различными предлогами. Например, если проверять по реестру Министерства информации и общественного развития Республики Казахстан (МИОР) те или иные запрещенные интернет-ресурсы, то вырисовываются такие поводы:

✅ распространение порнографии;

✅ пропаганда экстремизма и терроризма;

✅ деятельность онлайн-казино;

✅ пропаганда насильственного изменения конституционного строя;

✅ недостоверная информация;

✅ вредный для несовершеннолетних контент;

✅ использование СМИ в целях административных и уголовных правонарушений;

✅ разжигание межнациональной розни;

✅ пропаганда наркотиков;

✅ неправомерное распространение персональных данных граждан;

✅ нарушение норм Закона РК «О связи» (анонимайзеры, прокси-серверы типа TOR, VPN-серверы и др.).

Последний — пожалуй, наиболее любопытный из всех. На его основании был ограничен доступ к большому количеству сайтов, предлагающих VPN и другие средства обхода блокировок: Hidemy.Name, OpenVPN, SurfShark, Mullvad, Windscribe и многим другим.

«OpenVPN — сайт с ПО с открытым исходным кодом для построения туннелей. Изначально он предназначался не для обхода блокировок, а для построения именно корпоративных туннелей. Так что блокируется даже не сервис, а сайт с ПО, что выглядит крайне странно и нелепо», — комментирует один из кейсов Мират, системный инженер, эксперт проекта «IT-бауырсақи».

По остальным пунктам также множество вопросов, особенно когда случаются такие «прострелы», как блокировка крупных британских, американских и российских новостных изданий Daily Mail, Vice, «Медуза» [объявлена в РФ иноагентом и нежелательной организацией. — Прим. «Ферганы»] и даже пиратского NNM-Club, в материалах которых был найден или терроризм, или экстремизм, что, конечно же, далеко не так.

«Самый яркий пример — это, конечно, сайт «Медузы», который был заблокирован за статью о том, как казаки в одной из областей Казахстана озвучивали какие-то сепаратистские нарративы. Причем это было уже несколько лет назад, и новые власти «Медузу» просто не разблокировали “на автомате”», — комментирует Пак.

К сожалению, надзорные органы в Казахстане практически не информируют пользователей о введении тех или иных ограничительных мер в отношении интернет-сайтов, о блокировках люди узнают уже по факту, когда перестает открываться тот или иной сайт.

Существуют и менее прозрачные методы цензуры. Например, троттлинг (дросселирование) сайтов «Радио Азаттык» и «Настоящего времени» (являются подразделениями Радио Свобода, признанного в РФ иноагентом) в период выборов Президента страны. К ним просто приглушался доступ таким образом, что это было похоже на сбой в работе самого сайта или на какие-то временные проблемы с доступом. Тем не менее это происходило не минуту, не две, а в течение нескольких месяцев. Заметили это в итоге не только исследователи из OONI, но и сами пользователи.

Напомним также, что летом прошлого года Правительство Казахстана подписало постановление об изменениях в полномочиях МИОР РК. Это дало возможность МИОР запрашивать у онлайн-платформ и сервисов обмена мгновенными сообщениями информацию о количестве пользователей в сутки. Если у ресурса не будет программы для подсчета, министерство будет определять количество пользователей самостоятельно. Также МИОР получило возможность ограничивать деятельность иностранных онлайн-платформ или сервисов обмена мгновенными сообщениями на территории Казахстана.

Фото с сайта tadviser.ru

Шатдауны: переломный январь 2022 года

Шатдауны — один из самых действенных способов цензуры, рассказывают эксперты. По их словам, самым ярким из них стал шатдаун в январе 2022 года, когда ограничениям подверглись сначала WhatsApp, потом Instagram и Telegram, затем — все сайты и даже VPN-сервисы, которые помогали обходить первые блокировки.

«Для нас это началось с январских событий, когда вдруг совсем не стало интернета. Это дало очень сильное ощущение небезопасности от осознания того, что некий рубильник у кого-то в руках. То есть интернета нет, и у тебя в тот момент не остается ничего, кроме домашнего телефона и собственной предприимчивости. Ничего не оставалось, кроме как сидеть дома и читать книжки», — вспоминает Александра Домбаева, руководитель IT-компании Clever CRM.

Спустя полгода в закон «О связи» было введено понятие Реестра статических адресов сетей передачи данных, который, по словам чиновников, оставляет доступным сайты с критически важной информацией во время ЧП, рассказывает юрист Елжан Кабышев, юрист Digital Rights Center в Казахстане.

«Но это расходится с практикой. Определять, что останется доступным, будут уполномоченные органы. В целом государство не откажется от практики шатдаунов», — считает Кабышев. По его словам, такие реестры являются «официальным» нарушением прав граждан.

Пак и вовсе назвал январские события «прямым экономическим ущербом всей стране».

«Они [власти] исходили тогда из того, чтоб перекрыть коммуникации тем, кто устраивает беспорядки, каким-то мятежникам, — говорит он. — Но сам факт, что блокировка интернета есть в арсенале власти, безусловно, очень плох. То есть это значит, что ''наверху'' нет понимания, насколько интернет базово необходим всей стране. Это все равно как отключить электроэнергию, воздух отменить. В какой-то развитой стране была бы куча исков к государству».

Журналисты тем временем вынуждены адаптироваться под любую среду и под любую цензуру, рассказывает Серикжан Маулетбай, CEO BES.media.

Так, когда интернет выключили во время январских событий 2022 года, редакция, в которой он на тот момент работал, отправляла человека на место событий. Там он получал видео, фото, потом выезжал в тот район, где Сеть ловит, и оттуда уже передавал информацию в офис.

«Либо по старинке, если обычная связь работала, передавали по телефону. В общем, работали так, как это делали информационные агентства до компьютерных времен. Это был своего рода “прыжок в прошлое”», — иллюстрирует журналист.

И хотя частично казахстанцы успешно освоили технологии обхода блокировок, в целом они не уделяют проблеме серьезного внимания, считают эксперты.

При этом, согласно исследованию проекта Top10VPN, Казахстан вошел в Топ-3 стран с наибольшим экономическим ущербом из-за отключения интернета властями (первое место — РФ, второе — Иран). Потери страны составили $410 млн при общемировых потерях в $23,79 млрд. Большинство опрошенных нами экспертов сошлись во мнении, что подобные методы недопустимы как с экономической, так и с гуманитарной точки зрения.

Цензура СМИ: что еще, помимо блокировок

В отношении изданий и отдельных журналистов помимо технических методов могут быть и зачастую применяются правовые — нормы административного и уголовного кодексов, отмечает Реймер. Чаще всего эти нормы связаны с:

👉 распространением заведомо ложной информации;

👉 клеветой;

👉 разжиганием какой бы то ни было розни;

👉 оскорблением первого лица государства.

Одними из самых ярких кейсов являются уголовные дела активиста Альнура Ильяшева и блогера Темирлана Енсебека. Их обвинили в распространении заведомо ложной информации. Первого — за посты в Facebook о правящей партии и видеообращении к Президенту, второго — за посты в его сатирическом паблике Qaznews24. Ильяшева приговорили к трем годам ограничения свободы и 100 часам общественных работ ежегодно. Енсебека прекратили преследовать «за отсутствием состава преступления».

Расследований, которые приводили бы к уголовным делам, в Казахстане все-таки не очень много, считает Маулетбай:

«В Казахстане журналистика работает в рамках действующих правил, которые устанавливает власть. Да, есть много независимых СМИ, появившихся после январских событий, но они пишут в рамках дозволенного. Но вот чтобы у нас выходили глобального масштаба расследования, которые сильно задевают власти, — такого я не вижу. Я не вижу, чтобы какое-то СМИ выпускало такие статьи, после которых начинались бы уголовные расследования или сажали за решетку кого-то из чиновников».

В Казахстане скоро будет специальный реестр, в котором общественникам нужно будет публиковать сведения об источниках финансирования, и только чиновники будут от этого освобождены.

Прочие риски: «иноагенты», закон о рекламе, распознавание лиц

Эксперты опасаются введения в стране института «иностранных агентов». Как рассказывает Реймер, для этого уже готова законодательная база (на уровне Налогового кодекса и профильных приказов Министерства финансов), а именно — [готова] к формированию «Реестра лиц, получающих деньги и (или) иное имущество от иностранных государств, международных и иностранных организаций, иностранцев, лиц без гражданства, подлежащих опубликованию»:

«На мой взгляд, реестр — это всего лишь начало, в дальнейшем в отношении ''фигурантов'' реестра будут приниматься дальнейшие административные меры, вплоть до поражения в правах и запрета заниматься определенными видами деятельности».

По его мнению, Казахстан движется по пути дальнейшего ограничения интернет-пространства с точки зрения реализации гражданами своих гражданских и политических прав.

«Мою позицию подтверждают как пространные законодательные инициативы, так и практика локальных и национального шатдауна, судебных и внесудебных ограничений интернет-ресурсов», — комментирует Реймер.

Другие эксперты тоже опасаются, что во многом идет копирование российского опыта. Помимо идеи с «иноагентством», депутаты хотят принять, например, законопроект об онлайн-платформах и онлайн-рекламе. Также документ содержит понятия «недостоверная информация» и «неправомерная информация», распространение которых, как планируется, будет караться штрафом.