От проволоки к экономическому чуду

Фото с сайта spik.kz

Синьцзян-Уйгурский автономный район — один из «проблемных» районов Китая — в последние годы демонстрирует значительный экономический рост. Судя по данным, публикуемым Пекином, объемы внешней торговли СУАР с сопредельными странами Центральной Азии бьют рекорды, в ранее закрытый регион активно прибывают туристы, а благосостояние местных жителей неуклонно растет. В чем причины экономического бума в регионе, как это может отразиться на граничащих с ним странах, прежде всего, Казахстане, и почему дискуссия о нарушениях прав человека в Синьцзяне практически сошла на нет — разбирались в нашем материале.

Западные районы Китая, к которым формально относится Синьцзян, всегда считались районами отсталыми или замедленного роста. Тем не менее власти КНР прикладывают немало усилий для их развития. Особую роль Пекин отводит Синьцзяну, учитывая его географическое положение — на границе с Центральной Азией и Средним Востоком. Вся транспортная инфраструктура Китая в западном направлении пролегает через этот регион, ставший частью амбициозной инициативы «Пояса и пути» (инкарнации Великого шелкового пути — древнего торгового маршрута, соединявшего Китай и Индию с Западной Европой). 21 ноября агентство «Синьхуа» сообщило, что в январе-октябре текущего года общий объем внешней торговли Синьцзяна достиг рекордного уровня — 362,79 млрд юаней ($49,7 млрд), что на 28% больше, чем за аналогичный период прошлого года. Темпы роста этого показателя в Синьцзяне выше, чем в других регионах страны, подчеркивалось в сообщении.

«Власти Китая в течение практически последнего десятилетия выстраивали свою новую экономическую политику по отношению к Синьцзяну. Она базировалась на нескольких основных пунктах, — рассказывает «Фергане» востоковед, директор Института стран Азии и Африки МГУ Алексей Маслов. — Во-первых, это очень большие трансферты из центрального бюджета для поддержания экономики. Причем они росли ежегодно на 12-18%, что сразу давало большие объемы для развития новых производств. Во-вторых, это создание специальных экономических зон самого разного свойства, в том числе сельскохозяйственных, экспортно-импортных (дававших заметные послабление по налогам, привлечение иностранных инвестиций и прочее). И третий момент — привлечение новых производств, в том числе высокотехнологичных из Китая в этот регион. Все это дало кумулятивный эффект».

Стремительный рост экономики Синьцзяна начался почти сразу после эпидемии COVID-19. В прошлом году региональный ВВП вырос на 6,8% в годовом исчислении, в то время как национальная экономика — на 5,2%.

«В этом году, очевидно, темпы роста тоже будут быстрее, чем по стране. В целом надо понимать, что экономика региона узкоспециализирована, и этим же эффективна. Синьцзян специализируется на животноводстве и сельском хозяйстве. В основном, продукция идет внутрь страны, причем местные продукты считаются экологически чистыми. Учитывая рост потребности в экологически чистых продуктах, все, что производится в Синьцзяне с большой радостью покупается на территории Китая. Также этот регион является одним из крупнейших в мире производителей вискозы, которая используется в том числе западными компаниями. Из-за этого их обвиняют в поддержке нарушений прав человека, но пока по соотношению цена-качество вискозу из Синьцзяна никому ''перебить'' не удалось», — продолжает Алексей Маслов.

Есть и другие продукты, которые не являются уникальными, но, тем не менее, востребованы. Например, базовая масса для томатного кетчупа, которая в большом количестве закупается в СУАР и американскими, и европейскими компаниями.

Еще один важный момент, оказавший влияние на рост экономики Синьцзяна — это возросший поток туристов, прежде всего, жителей самого Китая. За последние пять лет в регионе было построено множество дорог, гостиниц, кафе, проложены туристические маршруты.

265,44 млн туристов посетили Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР в 2023 году. Туристический поток в СУАР увеличился на 117% по сравнению с прошлым годом, передавало в январе агентство Kazinform. По данным управления культуры и туризма СУАР, в 2023 году доходы от туризма составили 296,7 млрд юаней (около $41,78 млрд).

«Главная идея заключается в том, чтобы постепенно уменьшать приток денег из центрального бюджета, но при этом увеличивать доходность предприятий внутри Синьцзяна. Если посмотрим по цифрам, то и в этом, и в прошлом году мы видим существенный прирост доходов на душу населения, что является реалистичным показателем того, что оно (население региона) действительно богатеет», — заключил Алексей Маслов.

СУАР и Казахстан — выгода или новые риски?

Синьцзян граничит с восемью странами, из которых Казахстан является его главным торгово-экономическим партнером. На долю этого автономного района в прошлом году приходилось более 60% товарооборота между РК и КНР. Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев во время своего официального визита в Китай прошлой осенью отдельно посещал Урумчи для обсуждения межрегионального сотрудничества.

Основными статьями экспорта из Казахстана в СУАР являются металлические руды, различные концентраты, природный газ, а также семена льна, пшеница, ячмень, подсолнечное масло. Алексей Маслов уверен, что этот список можно расширить.

Касым-Жомарт Токаев и секретарь парткома Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР Ма Синжуй. Фото пресс-службы Акорды

«Со стороны Синьцзяна создана масса пунктов перехода с Казахстаном. К границам подведено большое количество железных дорог, в том числе для сыпучих грузов (прежде всего — зерна). Плюс к этому надо учитывать, что Синьцзян не может себя обеспечить, например, продуктами ТЭК — углем, нефтью, газом и так далее. Поэтому через него может завозиться большое количество угля и нефти в Китай в целом, и в этом смысле будет заметное расширение торговли», — отметил эксперт.

Аналогичного мнения придерживается Арман Байганов, экономист, финансовый советник R-Finance. «Быстро развивающийся СУАР требует больше нефти, газа и других ресурсов, да и покупательская способность его населения растет. А это значительно расширяет наши экспортные возможности. Помимо сырья, мы стали отправлять туда больше сельскохозяйственной (пшеницы) и другой продукции.

Еще один плюс — это бум промышленности в СУАР, благодаря чему Казахстан может закупать китайские товары дешевле (ту же электронику, к примеру), нежели раньше, когда приходилось импортировать их из восточных провинций КНР с куда большими временными и логистическими затратами», — цитирует его слова SPIK.kz.

Четыре года назад в совместной работе Центра прикладных исследований «TALAP» и Фонда имени Конрада Аденауэра говорилось о том, что масштабное промышленное развитие Синьцзян-Уйгурского автономного района несет серьезные экологические риски для региона. Авторы исследования указывали, что активное развитие промышленных и сельскохозяйственных объектов требует большого количества воды. Соответственно, возникает риск ее забора из трансграничных рек и притоков, а также их загрязнение. Алексей Маслов соглашается, что в Синьцзяне есть проблема с обеспечением поливной водой, однако, с его слов Китай «довольно успешно ее решает». «Например, в СУАР введена большая программа рекультивации и орошения земель, которая реализуется своими усилиями», — сказал он.

Говоря о возможных рисках для Астаны в связи с бурным развитием соседнего региона, собеседник «Ферганы» отметил, что оно может «создать перекосы в Казахстане». «Это стандартная история, от которой никто не застрахован. Поэтому здесь надо скорее смотреть не на Китай, а на развитие своей приграничной экономики», — добавил он.

Принудительный труд и преследования

Синьцзян — полиэтнический регион, значительную часть населения которого составляют уйгуры. Жесткая социальная политика Пекина в СУАР не раз становилась объектом критики правозащитников. Еще несколько лет назад широкую озабоченность мирового сообщества вызывали массовые задержания уйгуров и привлечение их к труду в лагерях. В 2018 году Китай признал существование этих лагерей, назвав «центрами профессионального обучения и трудоустройства», необходимыми для борьбы с экстремизмом в регионе. В китайской научной литературе обвинения в принудительном труде активно обсуждаются до сих пор, однако, традиционно сводятся к признанию того, что подобные заявления являются мерой борьбы США с китайскими товарами.

«Трудно сказать, функционируют ли эти лагеря сейчас, так как доступа к ним нет. В конце 2018 года они (китайские власти. — Прим. ''Ферганы'') начали выпускать оттуда людей. В конце 2019-го официально заявили, что ''почти все закончили свою учебу'', — говорит «Фергане» исследователь Евгений Бунин. — Если посмотреть именно на лагеря со спутниковых снимков, то видно, что там нет проволоки, башен, они их переделали во что-то другое. Вероятно, большинство лагерей закрылись. Те люди, которые там были, вернулись в общество, хотя, наверно все равно за ними идет слежка. Есть случаи, когда люди выходили из лагеря, но затем их задерживали уже по уголовной статье».

Евгений Бунин. Фото из социальных сетей

Евгений Бунин с 2018 года собирает данные о репрессированных в Синьцзяне. База данных его проекта Shahit.biz — крупнейшая в мире. Сейчас она насчитывает свыше 83,6 тысячи имен жителей автономного региона (в основном уйгуров), которые преследовались властями из-за своей этнической и религиозной принадлежности.

«Тот нарратив, который часто используется в СМИ, мне кажется не совсем верным. Он фокусирует внимание на лагерях из-за чего складывается впечатление, что туда попадали все задержанные. На самом деле, почти 50% людей, которых задержали в 2017-2018 годах, доставили в тюрьмы, минуя лагеря. Либо они провели по несколько месяцев в лагерях, и потом их отправили в тюрьмы. Это политзаключенные или преследуемые по религиозным причинам люди. Среди них буквально есть те, кому в прошлом веке в детстве включали Коран. Это считается составом преступления. Они как сидели (в тюрьмах), так и сидят, — говорит исследователь. — Из моего опыта, СМИ не очень хотят об этом писать, это скучно, в этом нет скандала, как с лагерями, которые можно, например, связать с нацистской Германией. К тому же, лагеря не особо вписываются в китайское законодательство, а с тюрьмами все якобы по закону. Хотя причины, по которым туда сажают людей, абсурдны».

Бунин также сталкивался с преследованием из-за своей деятельности. В 2019 году ему запретили въезд в Узбекистан, в 2021-м без объяснения причин не пустили в Казахстан, сообщив, что ему закрыт въезд в страну на пять лет.

«С одной стороны, у меня остаются там контакты, и было бы неплохо туда вернуться. Но я немного опасаюсь за свою безопасность, потому что мы — самый активный проект на данный момент, который занимается темой репрессий в Синьцзяне с точки зрения времени, усилий и количества того, что мы собрали. Я не хочу, чтобы со мной что-то произошло, и не знаю, безопасно ли мне находиться в Средней Азии», — отметил Бунин.

Также предпринимаются попытки закрыть сайт Shahit.biz. В конце ноября домен был заблокирован провайдером и оставался недоступным несколько дней после анонимного обращения. Написавший его человек утверждал, что на сайте есть нелегальный контент, который необходимо удалить. Бунин предполагает, что к этому могут быть причастны власти КНР. После многочисленных жалоб провайдер вернул доступ к сайту.