Министерство сельского хозяйства России заявило, что срочной потребности в мигрантах для сезонных работ в аграрном секторе нет. Об этом сообщает РБК. Ведомство утверждает, что в настоящее время аграрии полностью обеспечены рабочей силой, а привлекать мигрантов можно будет только после изменения эпидемиологической обстановки в стране. Такая установка расходится с рекомендациями экспертов, советовавших разрешить въезд мигрантов для сезонных работ до общей отмены ограничений.
Ранее чиновники признавали, что в России, где в связи с распространением коронавируса были закрыты границы для иностранцев, существует дополнительная потребность сельского хозяйства в работниках на период сезонных работ (они оценивали дефицит примерно в 23 тысячи человек). Однако отмечали, что его можно покрыть за счет внутренних ресурсов, включая студентов аграрных вузов.
Теперь они заявляют, что привлекательность работы в аграрном секторе России растет, наблюдается тенденция «по перетоку в сельское хозяйство работников из других сфер экономики».
Экспертные рекомендации в отношении мигрантов содержались в исследовании Центра агропродовольственной политики Института прикладных экономических исследований РАНХиГС. По его данным, в обычных условиях в аграрном секторе России заняты до 500 тысяч иностранцев – в основном граждан стран бывшего СССР, а также Вьетнама и Китая. Но из-за вспышки коронавируса РФ, как и многие другие государства, ввела запрет на въезд иностранцев в марте 2020 года, позднее его продлили на неопределенный срок.
Эксперты призывали для успешных сезонных работ разрешить въезд мигрантов даже в условиях закрытых границ. Они допускали, что на уровне правительства «можно было бы разрешить авиаперевозки сезонных сельскохозяйственных мигрантов» (предполагая, что приехавшие должны будут проходить двухнедельный карантин).
На дефицит работников жаловался, в частности, Союз производителей ягод, обратившийся к Министерству сельского хозяйства. По оценке объединения, как сообщал «Коммерсантъ», в Центральной России проблема с сезонными рабочими возникнет в начале июня. Если она не будет решена, крупные компании смогут собрать только 10–20% урожая. В связи с этим производители обратились к властям с просьбой «сообщить о каких-либо решениях относительно особых условий для организации въезда в Россию сезонных рабочих».
Аналогичные меры уже приняли некоторые из европейских стран, столкнувшиеся с нехваткой людей для сезонных работ на полях. Производители из Великобритании и Германии организовали чартерные рейсы, чтобы доставить работников из Румынии (страны, которая ранее была одним из основных источников трудовой миграции для их аграрного сектора).
В обычных условиях около трети наемных работников в мире, трудившихся в сельском хозяйстве, составляли мигранты, в промышленно развитых странах их доля достигала половины. После закрытия границ на фоне борьбы с коронавирусом ряд стран уже столкнулся с нехваткой работников. При этом дефицит лишь частично компенсировали местные жители – даже на фоне роста безработицы, вызванного карантинными ограничениями. Аграрии отмечали, что, хотя интерес к работе высокий, многие отсеиваются, например, из-за непривычки к физическому труду. В Великобритании, в частности, производители призвали создать «аграрную армию» из местных жителей, и кампания, получившая поддержку властей, вызвала интерес у населения. Но особых результатов, по данным на конец апреля, не принесла – хотя соискателей оказалось много (около 50 тысяч), в собеседовании (по видеосвязи) приняла участие лишь десятая часть, а на работу в итоге поступили всего 112 человек.
В России сельское хозяйство не самая популярная отрасль для мигрантов, но спрос на сезонных работников существует, и это признавали местные власти. «Мы ориентируем работодателей на привлечение местных жителей, но самая тяжелая работа остается на долю приезжих, – отмечали несколько лет назад в администрации Волгоградской области. – В грузчики наши люди идут, а вот овощеводство без трудовой миграции не обойдется. Прополка и посадка на полях проходят под солнцем с утра до вечера. На такую работу за 20–25 тысяч рублей ($340–430 по курсу того времени) местные не соглашаются».