Шаги в полупереходе

Из стран Центральной Азии в Россию уезжают не только в надежде заработать, но и желая покинуть общество, которое тебя не принимает. Корреспондент «Ферганы» Екатерина Иващенко поговорила с трансгендерами, приехавшими в Москву из Киргизии и Узбекистана, и работниками фонда «Шаги», которые им помогают.

Пока ты был мужчиной

Если говорить о Центральной Азии в целом, то только в Казахстане и Киргизии операции по смене пола проводятся открыто и сравнительно часто. По данным на 2016 год, в Казахстане пол поменяли 25 человек. В Киргизии с 2014 по 2018 год в одном только Бишкекском Национальном госпитале было проведено 10 таких операций. Государственная регистрационная служба Кыргызстана сообщает, что в 2017 году из-за смены пола новые паспорта получили 12 человек.

Несколько подобных операций было проведено даже в Таджикистане. А вот жители Узбекистана если и решаются на такой шаг, то делают это за границей. О существовании трансгендеров в Туркмении ничего не известно. Впрочем, власти этой страны отрицают наличие всего, что кажется им «постыдным», в том числе, например, существование здесь ВИЧ-положительных граждан.

Трансгендер – обобщающий термин для лиц, чье самовыражение или поведение не соответствует их полу при рождении. Гендерная принадлежность человека относится к его внутреннему ощущению того, что он мужчина, женщина или кто-то еще. Американская психологическая ассоциация не считает трансгендерность болезнью или расстройством.

Сложность для трансгендеров, живущих в странах Центральной Азии, состоит не только в возможности или невозможности сделать операцию по смене пола на противоположный (если это кажется человеку необходимым). Куда больше проблем возникает из-за того, что социум не принимает трансгендеров. В Центральной Азии общественное мнение весьма консервативно, поэтому трансгендеры вынуждены уезжать в поиске более комфортных мест для жизни. Для многих таким местом становится Россия. Во-первых, для переезда сюда не нужна виза. Во-вторых, здесь давно и относительно недорого делают операции по смене пола. В-третьих, здесь можно заработать на это деньги. А родственники, от мнения которых ты зависишь, будут думать, что ты уехал в трудовую миграцию.

Те, кто согласился встретиться с корреспондентом «Ферганы», размышляли о своей проблеме в простых бинарных категориях «мужское» и «женское», хотя даже из разговоров становилось понятно, что они сами не до конца понимают, к какой гендерной категории относятся.

По словам наших собеседников, в России трансгендеры тоже сталкиваются с нетерпимостью и дискриминацией, и здесь окружающим неважно, мигрант перед тобой или соотечественник. Унижениям люди подвергаются даже на той стадии, когда перед операцией ходят по врачам.

Отдельная проблема — смена фамилии. Если речь идет о мигрантах, то для этого им придется вернуться на родину, собрав множество документов и справок. Если же трансгендеры уже стали гражданами России, им придется обеспечить себя не только выпиской о проведенной хирургической операции, но и заключениями психолога, психиатра, сексолога, эндокринолога.

Однако это не просто сбор справок. Человек, решающий сменить пол, должен встать на учет в государственной психиатрической клинике и в течение двух лет проходить там различные тесты и обследования. Здесь ему должны подтвердить диагноз «транссексуализм», который станет основанием для смены пола. (Исключение делается только для гермафродитов, им могут выдать необходимую справку без постановки на психиатрический учет). Помимо установления диагноза, цель таких обследований состоит в том, чтобы убедиться, что у человека нет психических заболеваний.

Смена пола — долгий процесс, длящийся годами. В этом процессе можно выделить несколько основных этапов:

— два года наблюдения в психиатрической больнице;

— прохождение медкомиссии, состоящей из нескольких специалистов;

— один год гормональной терапии;

— осуществление хирургической смены пола;

— юридическое оформление смены пола.

Однако опыт показывает, что, даже если в наличии имеются все возможные справки, государственные органы все равно идут на выдачу новых документов неохотно и часто устраивают бумажную волокиту. Это довольно просто, учитывая, что конкретный перечень документов, с которыми нужно обращаться в загс для смены пола, российским законодательством так и не определен.

Иногда работодатели пытаются избавиться от сотрудников, которые сменили пол. Настоящей победой сообщества стал случай в Санкт-Петербурге: суд признал незаконным увольнение трансгендера. До смены пола, еще будучи мужчиной, человек работал печатником. В России есть перечень профессий, которые закрыты для женщин, — считается, что такая работа может вредно отразиться на их здоровье. Профессия печатника находится в этом списке. Тем не менее суд встал на сторону истицы (печатник стал женского пола после операции) и восстановил ее на работе.

Дешевая грудь из регионов

Уже много лет квалифицированную помощь трансгендерам в России оказывает фонд «Шаги». Его сотрудники помогают с поиском врачей, проводят психологические консультации, при необходимости тестируют на ВИЧ и бесплатно раздают средства контрацепции.

Однако иной раз даже просто прийти сюда за помощью у людей не получается. Как рассказали сотрудники «Шагов», многие трансгендеры выходят из дома только по ночам. По приглашению работающих в фонде Андрея Петрова и Ольги Белоусовой корреспондент «Ферганы» отправилась в гости к трансгендерам.

Андрей Петров курирует около двухсот трансгендеров из стран Центральной Азии. Среди его подопечных — только те, кто от мужского гендера двинулся к женскому.

— Дело в том, что хирургический переход от женщины к мужчине гораздо сложнее, — объясняет Андрей. — Как говорит моя знакомая: отрезать — не пришить.

Переход из одного пола в другой обычно начинается с гормональной терапии. Здесь главное — найти хорошего эндокринолога, который правильно рассчитает дозировку лекарств. После этого с помощью врача-косметолога начинают менять лицо — увеличивать губы, «обтачивать» нос, уколами корректировать скулы.

— Проблема наших девчонок-мигрантов — в необразованности, — говорит Андрей. — Никто не заморачивается походами по врачам. Девочки просто пьют все подряд, насмотревшись роликов на YouTube или по принципу: подружка сказала, что эти гормоны хорошие.

(Тут стоит заметить, что «девчонками» мигрантов-трансгендеров их кураторы называют для простоты. В действительности самоощущение трансов может не соотноситься ни с одной из традиционных идентичностей).

Разобравшись с лицом, будущим женщинам убирают кадык. Затем делают грудь.

— Обычно девчонки едут делать грудь в регионы, — рассказывает Ольга Белоусова. — Во-первых, это дешевле, чем в Москве. Во-вторых, там тебя никто не знает, и ты меньше привлекаешь внимание. Тысяч за 130 можно сделать грудь в Твери. Там есть очень хороший хирург, который также проводит операции в Москве, — но уже за 300 тысяч.

Последняя стадия трансформации — операция по смене гениталий. Однако на нее идут уже единицы.

Эта девушка — отец двух сыновей

Встретиться с трансгендерами из Азии практически невозможно. Переход в другой пол они скрывают даже от родственников. Точнее, в первую очередь от родственников.

Они согласны поговорить анонимно и не против, если мы приедем на их территорию. В соцсетях они обычно ведут по два аккаунта. Первый — для родни и друзей, а второй, закрытый — для узкого доверенного круга. В параллельной жизни у них красивые вторые имена: Лилия, Маргарита, Ангелина, Самира, Бэлла, и яркие профили в Instagram: хороший макияж, красивое белье, роскошные прически, пухлые, накачанные губы.

В 9 вечера подъезжаем к дому в одном из спальных районов на юге Москвы. По WhatsApp нам скидывают код домофона и номер квартиры. На пороге нас встречает девушка (вроде бы) в обтягивающем леопардовом платье с собранными в хвост волосами, из комнаты выходит молодой человек (вроде бы) с хорошей укладкой — он одет в штаны и белую майку. Обмениваемся приветствиями, нам предлагают чай, садимся беседовать.

Наши хозяева представляются как Вероника и Стелла — настоящие имена они называть не стали. Вначале они довольно зажаты, но постепенно раскрываются все больше. Во время беседы постоянно путают личные местоимения «он» и «она».

Веронике — это тот самый парень в белой майке — 32 года, он родом из Оша. У его родителей шестеро детей, и он единственный сын, все остальные девочки.

— В школе я всегда теснее общалась с девчонками, но у нас нельзя говорить, что с тобой что-то не так. Никому не могла сказать, думала, что только я такой… дурак, — говорит Вероника.

После школы парень уехал работать в Казахстан, потом вернулся на родину, в 24 года женился на девушке, которую нашли родители. У них родился сын, а в 2010 году вместе с женой приехали в Москву. Здесь он год проработал поваром, потом снова вернулся на родину и спустя некоторое время развелся. Опять оказался в Москве. Пока работал тут, родители подыскали ему новую жену, во втором браке родился еще один сын.

— Жена понимала, что что-то не так. Да и, честно сказать, секс с женщинами мне никогда не нравился. Женился я для родителей, — рассказывает Вероника.

Последние три года он постоянно живет в Москве, а два года назад узнал про трансгендерность.

— Я попала в клуб и увидела красивых девушек, которые на самом деле были мужчинами, — продолжает Вероника. — Мы познакомились, и они мне все рассказали. Я думала, я один такой, — оказывается, нет. Но родителям, друзьям в Оше я про это сказать не могу. С ними я один человек, а здесь — другой.

К груди прилагается справка

Во время разговора Вероника показывает мне свои фотографии и видео, как это называется у них, «в образе». На фото — стройная невысокая девушка с длинными волосами и ярким макияжем; иногда она в длинных платьях, а чаще — в одном нижнем белье. Несмотря на то что в женском образе — с прическами, ярким макияжем, в сексуальном белье и платьях — Веронике комфортнее, менять внешность на женскую путем операций он не будет, мужское тело его устраивает.

— В моей душе живут два человека, — объясняет Вероника. — На улицу я могу и так, и так выходить. Но когда я парень, на меня косо смотрят, — может, у меня какие-то особенные манеры проявляются.

Благодаря современным компьютерным технологиям Вероника общается с родителями и сестрами практически каждый день. И это общение — самое важное в его жизни. Он (она) знает, что если скажет правду, то родственники порвут с ним все отношения. Вероника очень скучает по родителям. Но, чтобы быть рядом с ними, нужно согласиться на третий брак.

— Родители просят, чтобы я вернулся, хотят снова женить меня, — вздыхает Вероника. — Выбора у меня нет. Я вернусь в Киргизию только затем, чтобы быть рядом с родителями.

На вопрос, насколько комфортно трансгендеру жить в Москве, Вероника отвечает, что «в целом комфортно, хотя полиция придирается». Особенно, если ты в женском, — тогда внешность не совпадает с фото в паспорте. Его неоднократно останавливала полиция, но в участок не забирали ни разу — с документами все в порядке.

Стелла добавляет, что и в Бишкеке к трансгендерам уже тоже относятся нормально, и в качестве доказательства вспоминает прошедший 8 марта марш.

Стелле виднее: на родине она была прошлой осенью. Тогда же выправила новый паспорт, который с удовольствием нам показывает. В паспорте она поменяла фотографию, имя, написание фамилии, а также убрала приставку «уулу», означающую «сын». Однако пол в документах поменять ей не удалось. Для этого нужны определенные справки и полгода времени. Осенью Стелла сделала грудь и нарастила волосы. Внешне теперь она выглядит как женщина, так что при проверке документов ей постоянно задавали вопросы. Вероника добавляет, что она и сама дважды меняла имя и фамилию на мужские. Это было нужно, чтобы вновь вернуться в Россию, когда ее вносили в списки невъездных.

— Сейчас мне легче стало, — говорит Стелла. — Раньше не могла ходить с «мужским паспортом», даже деньги не могла отправлять на родину — люди думали, что паспорт у меня чужой. Когда я летела на родину в этот раз, российские таможенники забрали мой паспорт и 20 минут не возвращали. Пришлось показывать справки, что я делала грудь, только тогда меня отпустили. В Киргизии тоже начали издеваться, пограничники передавали друг другу мои документы, смеялись, просили номер телефона. Но я была уже на своей территории, и печать о въезде мне поставили, так что я выхватила документ и просто ушла.

Вероника и Стелла говорили, что на улицу они выходят спокойно. Однако среди трансгендеров есть те, кто дом практически не покидает, — лишь время от времени выезжает в клубы. Сотрудники фонда «Шаги» называют это «самодискриминацией». Человек сам запугивает себя, полагая, что, если он выйдет из дома, его или заберет полиция, или изобьют прохожие. Впрочем, для таких опасений некоторые основания имеются.

«С отцом — только по телефону»

Стелле 26 лет, она родом из Нарына. Всего у нее в семье пятеро детей, она — четвертая. После окончания школы поехала в Бишкек, где было легче найти работу. Потом решила жить в Турции. Однако за нарушение миграционного режима ее депортировали оттуда на пять лет. В 2015 году приехала в Москву.

— То, что я женщина, поняла еще в школе. Долго думала, прежде чем начать менять внешность. Пробовала пить гормоны, но почувствовала себя очень плохо, не выдержала и прекратила. Первую операцию за 60 тысяч рублей я сделала на веках в июле прошлого года. В ноябре сделала грудь — за 118 тысяч.

На вопрос, намерена ли Стелла делать операцию по окончательному превращению себя в женщину, она ответила отрицательно.

— Я во время этого приезда с мамой встречалась, рассказала ей правду, — говорит Стелла. — Она со времени моего детства чувствовала, что со мной что-то такое происходит, часто плакала. А сестры еще до моего разговора с матерью все поняли: однажды, когда я им перевод отправляла, вместе с бланком случайно сфотографировала свои пальцы с маникюром. Когда делали видеовызов, я всегда его скидывала, чтобы не увидели меня «в образе». А вот отцу я ничего сказать не могу. Поэтому, когда приехала, даже домой не заходила, с мамой и сестрами мы встретились в кафе. С папой я часто разговариваю по телефону, он знает, что я в трудовой миграции в России.

В дальнейшем Стелла планирует уехать жить в город поменьше, где ее никто не знает.

— Хочу ли я замуж? — переспрашивает она. — Да, я хочу семью и жить спокойно, но кто меня возьмет...

Вынуждены зарабатывать сексом

На что они живут в России, где зарабатывают? В подпольной секс-индустрии. Работники «Шагов» рассказали, что самые высокие заработки в секс-индустрии именно у трансгендеров, которые находятся в «полупереходе», когда у человека есть и мужские, и женские признаки.

Работа в секс-индустрии в каком-то смысле выбор вынужденный. Идут туда часто именно из-за дискриминации. Кто возьмет на стройку или в магазин работника, который уже начал переход и, например, сделал себе грудь или нарастил волосы?

Кроме того, именно в секс-индустрии можно быстрее заработать на все необходимые трансформации тела.

Рисунок Александра Носова, фонд "Шаги"

— Представь, — говорит Андрей Петров, — ты живешь в отдаленном ауле, вся твоя жизнь — на виду у родственников и соседей. Под предлогом трудовой миграции прилетаешь в Москву. После жизни в селе это кажется тебе невероятной свободой. Тут ты имеешь возможность быть тем, кем себя чувствуешь внутри. Можешь нарастить волосы и сделать грудь. Но за неимением обычной работы идешь в секс-индустрию. Ситуация усугубляется, если ты азиат, приехал из глубинки, у тебя 9 классов образования и плохой русский язык.

Повезло, если трансгендер находит себе пару, создает семью или знакомится с постоянным спонсором. Однако таких единицы. Очень немного и тех, кто уходит из секс-индустрии и приобретает нормальную работу. Среди подопечных фонда «Шаги» есть трансгендер-косметолог. Однако ее не берут на работу ни в один салон, она работает только на дому.

Избивают и унижают, но все хорошо

Через пару недель удается договориться еще об одном интервью — анонимно и без фото. Трансгендер из Узбекистана, которую сейчас зовут Лилия, согласилась показать свое жилье и дать интервью.

Лилия — полная брюнетка 37 лет в длинном сарафане, с пухлыми губами и длинными ресницами, которые она, конечно, наращивала. Вместе с подругами за пять тысяч рублей в сутки она снимает квартиру в одном из спальных районов Москвы. На вопрос, не дешевле ли снимать помесячно, отвечают, что помесячно им жилье никто не сдаст. Клиентов принимают на дому, и из-за угрозы облав нужна квартира, которую можно покинуть в любую минуту.

В квартире у Лилии идеальная чистота, приглушенный свет, звучит песня «Маргарита» в исполнении Валерия Леонтьева. В коридоре — шкаф с яркими платьями и обувью на высоких каблуках. Мы проходим на кухню. Хозяйка наливает нам чай и угощает фруктами, рассказывает свою историю.

Парень, который теперь стал Лилией, родился в 1983 году в узбекском городе Чирчике, окончил 9 классов средней школы, отслужил в армии, но всегда понимал, что «родился мальчиком, а хотел стать девочкой». У него есть младшие брат и сестра. Когда ему было 6 лет, родители развелись.

— Еще когда я была маленькая, надевала женское и только женскими делами занималась. Играла в куклы, даже маму просила покупать мне не игрушки, а куколок. Еще я любила убираться, еду готовить, играла с девочками. Когда мамы не было, надевала ее платья и туфли. Когда она приходила с работы, то видела, что ее вещи не так лежат, смотрела на меня подозрительно, но мы ничего такого не обсуждали. Образ у меня был мальчика, а внутри я девочка. Это же все отсюда идет, — Лилия показывает на грудь. — Это уже потом, когда мне исполнилось 25, я призналась маме. У нее, конечно, была депрессия, но она меня приняла.

Впервые в Москве Лилия оказалась в 2007 году: приехала к знакомой, у которой задолго до переезда расспрашивала, можно ли в России сменить пол.

— В Москву я приехала не только сменить пол, но и чтобы зарабатывать, — объясняет Лилия. — Не хотела, чтобы моя мама нуждалась. Было очень сложно, но я понимала, что быстро ничего не получится и надо терпеть. Мне было все равно, как зарабатывать, надо семью кормить, ведь после ухода папы я стала старшей, а в Азии старший ребенок обеспечивает всю семью.

Больше двух лет она думала над тем, готова ли на смену пола. Потом пошла в аптеку и купила гормоны.

— Их мне никто не назначал. Анализы я тоже не сдавала. Спросила у одного, другого, что посоветовали, то и купила, — подтвердила Лилия слова Андрея о том, что консультации с врачами мигранты пропускают. — Через полтора месяца стала себя лучше чувствовать. Никакой депрессии не было. Потом начала уколы. В 2010 году я сделала грудь. Сегодня своей внешностью довольна. Лицо я не переделывала, только косметические процедуры. Выхожу на улицу, и никто мне ничего не говорит. Никто не оскорбляет.

Лилия, конечно, лукавит. Их квартиры разыскивает полиция, потому что подозревает там притоны, их унижают на улице. Несколько недель назад Лилию избили в центре Москвы.

— Когда я знакомлюсь, то не сразу говорю, что я девушка. Когда человек ко мне привыкнет, то я могу открыться, — признается Лилия. — Мой мужчина считает меня девочкой, и я этим горжусь.

К последней стадии перехода она пока не готова, но вот документы поменяла бы с удовольствием. Говорит, что в целом границу пересекает спокойно, но ее «мужской» паспорт вызывает удивление у узбекских пограничников. Они задают много вопросов, на которые Лилия коротко отвечает, что она транссексуалка. Какого-то особенного страха не чувствует.

— Понимаете, моя жизнь как сказка: не знаешь, что будет завтра. Переход в другой гендер совершают по разным причинам: кто-то хочет стать девочкой, для кого-то это возможность заработать. Я мечтаю стать и навсегда остаться женщиной. Но моя проблема в том, что у меня никогда не будет детей. Тем не менее надо идти вперед и думать только о хорошем. Я верю в Бога, но в мечеть пока не хожу и совершать по пять раз в день намаз не готова. Но Бог у меня в душе. Он знает, что у меня будет завтра. Кому-то он дает счастье в 10 лет, другим в 18, а кому-то и в 40, поэтому надо верить в лучшее. Я могу плакать ночами, но в целом у меня все хорошо. Я живу в центре Москвы, у меня есть еда и меня окружают хорошие люди, — на этой философской ноте Лилия торопится завершить беседу.

Москва не лучше Ташкента?

Как же все-таки определить, является ли Россия страной, достаточно комфортной для трансгендеров и вообще ЛГБТ-сообщества? Для этого стоит обратиться к статистике.

Так, согласно международным рейтингам, Казахстан является более толерантной к секс-меньшинствам страной, чем Россия. В марте был опубликован Международный туристический гид для представителей сексуальных меньшинств Spartacus. При его составлении брались в расчет следующие факторы: насколько законодательство страны учитывает права и свободы сексуальных меньшинств; возможность заключения между ними брака; возможность усыновления детей; возраст сексуального согласия (возраст, с которого человек способен дать информированное согласие на секс с другим лицом); влияние религии; распространенность ВИЧ; наличие в законодательстве мер, направленных против геев, права трансгендеров, а также степень враждебности местного населения.

Согласно рейтингу, в Центральной Азии самой нейтральной страной для ЛГБТ признан Казахстан. В общемировом списке стран он находится на 83-м месте. Отрицательные баллы Казахстан получил в категориях «возраст согласия», «распространенность ВИЧ» и «враждебность населения».

Чуть хуже котируется Кыргызстан. В этой иерархии он занимает 95-е место — примерно в середине списка. Здесь отрицательными оценками отмечены права трансгендеров, возраст согласия и распространенность ВИЧ. Кроме того, в республике на умонастроения людей сильное влияние оказывает религия.

Таджикистан занял в рейтинге 110-е место. Плохие оценки страна получила в категориях, касающихся прав ЛГБТ, религиозного влияния, местных обычаев и безопасности.

Почти по всем показателям получил отрицательные оценки Узбекистан. Он находится на 159-м месте. Из центральноазиатских стран наиболее низкое положение в рейтинге занимает Туркменистан: он оказался на 179-м месте из 197 и признан самой небезопасной страной в регионе для путешествий секс-меньшинств.

А теперь неожиданность. Россия, куда из Центральной Азии за лучшей жизнью устремляются трансгендеры, оказалась в этом рейтинге на 159-м месте, которое она разделяет с Узбекистаном, Чадом, Марокко, Сенегалом и рядом других государств. Россия получила отрицательные или нулевые оценки по всем показателям и оказалась в нижней четверти рейтинга. Однако все рекорды побила Чечня, которую выделили отдельно и которая оказалась самым опасным для путешествий секс-меньшинств регионом, — хуже, чем Иран, Сомали и Саудовская Аравия.

Отдельно существует внутренняя градация населенных пунктов России. Согласно опубликованному в январе рейтингу толерантных к ЛГБТ-сообществу российских городов, самым терпимым назван Санкт-Петербург. Второе место занял Новосибирск, третье — Москва. На последнем месте находится Казань. Опрос проводился только в 20 российских городах, в которые не попали, в частности, города кавказских республик России, где представители ЛГБТ традиционно чувствуют себя гонимыми.

Выводы Международного туристического гида подтверждает и опубликованное в 2018 году исследование Pew Research Center, в котором определен уровень дружелюбия к ЛГБТ. Наиболее дружелюбной из 40 стран, попавших в рейтинг, оказалась Испания. Россия же заняла предпоследнее место — и неудивительно: 72% опрошенных назвали гомосексуальность недопустимой.

Подводя итоги, можно сказать, что в общем и целом ситуация с толерантностью оставляет желать лучшего как в Центральной Азии, так и в самой России, куда бегут за лучшей жизнью трансгендеры. Однако в данный момент очевидно, что в чисто практическом смысле реализовать свои права и свободы им проще в крупном и традиционно более «европейском» по взглядам государстве, которым и является Российская Федерация.